Большинство из нас думает, что знает, что такое «счастье», но мы достаточно часто терпим поражение в погоне за ним.
Часть вины за это можно возложить на мифы, распространенные в нашей пропитанной коммерцией и рынком культуре, бесконечно утверждающие, что идеальное тело и толстый кошелек спасут нас от отчаяния.
В индивидуалистической, соревновательной культуре повсеместно дается обещание, что счастье можно обрести, только если мы имеем, что желаем.
В отличие от этого, во многих незападных культурах ценным является умение желать, что имеешь.
Психоаналитическое мышление представляет собой любопытную смесь этих взглядов: оно вполне западное, позитивистское, индивидуалистское и (по крайней мере, изначально) связано с удовлетворением влечений и фрустрацией.
Однако с самого начала подчеркивалось уважение к «принципу реальности», отсрочиванию реализации (желаний), «окультуриванию», так, чтобы самоуважение отдельного человека зависело от его вклада в общество и отказа от немедленного удовлетворения в пользу более продуктивных и постоянных видов наслаждений.
По мнению Мессера и Винокура (Messer & Winokur, 1980), психоаналитическое мировоззрение скорее трагично, чем комично (в техническом, а не в общепринятом смысле этого слова).
Аналитики говорят о нашей глубокой конфликтности, об отказе от инфантильных желаний и поиске компромиссов.
По мере того как в психологии и психоанализе все больше места занимала концепция отношений, в которой привязанность и сепарация являются более важными понятиями, чем влечение и конфликт, наше внимание переключилось со стремлений на работу горя.
Способность скорбеть о том, чего невозможно получить, подготавливает почву для получения удовольствия от того, что возможно.
Очень часто в конце психотерапии клиент говорит, что хотя раньше он знал, как чувствовать себя «на подъеме» или «в хорошем настроении», общее душевное спокойствие, которое постепенно появилось в процессе лечения, было тем, что он не мог себе и представить.
Автор: Оксана Юрах
